Конвалидация ничтожной сделки как последствие недобросовестного поведения ее стороны на примере договора в сфере электроэнергетики

| adm

Аннотация: По вопросу возможности конвалидации ничтожной сделки в юридической литературе нет единого мнения. В данной статье рассматривается частный случай конвалидации ничтожного договора в сфере электроэнергетики и проводится анализ ее материально-правовых последствий.

Современное российское гражданское законодательство не предусматривает возможности конвалидации (исцеления, придания сделке юридической силы с момента ее совершения (ex tunc)) ничтожных сделок в качестве общего правила[1]. Прямо поименованы лишь отдельные случаи исцеления некоторых ничтожных сделок, в частности, совершенных малолетними или недееспособными гражданами (п. 2 ст. 171, п. 2 ст. 172 ГК РФ).

В связи с этим некоторые авторы высказывают мнение, что существующее законодательство допускает конвалидацию только оспоримых сделок, но никак не ничтожных[2], другие же авторы допускают конвалидацию некоторых ничтожных сделок, не посягающих на публичные интересы или права и интересы третьих лиц[3].

Однако, на практике в определенных случаях происходит конвалидация ничтожной сделки, нарушающей права третьих лиц, в результате применения судом эстоппеля[4]. В связи с чем является интересным и показательным следующее дело.

Фабула дела

Розничный производитель электрической энергии и сетевая организация заключают договор, по которому сетевая организация покупает у производителя электрическую энергию для целей компенсации потерь в своих сетях. Впоследствии оказывается, что сетевая организация не имела права заключать такой договор, поскольку не все объекты ее сетевого хозяйства оборудованы надлежащими приборами учета[5], о чем розничный производитель при заключении договора не знал и знать не мог.

Более того, вследствие этого договор нарушает права третьего лица – гарантирующего поставщика, поскольку, во-первых, в отсутствие почасовых приборов учета электрическая энергия для целей компенсации потерь должна закупаться у него, во-вторых, договор был заключен уже после установления сбытовой надбавки для гарантирующего поставщика на соответствующий календарный год, в связи с чем ее размер был рассчитан исходя из того, что весь объем потерь в сетях будет приобретен у гарантирующего поставщика. В судебной практике имеется пример признания по иску гарантирующего поставщика аналогичного договора недействительным (ничтожным) как несоответствующего требованиям закона и нарушающего права истца[6].

Поскольку сетевая организация со ссылкой на ничтожность договора отказывается оплачивать полученную по договору электрическую энергию, розничный производитель обращается в суд с иском о взыскании оплаты по договору. Сетевая организация предъявляет встречный иск о признании договора недействительным, однако суд отказывает ей в этом на основании п. 5 ст. 166 ГК РФ, поскольку после заключения договора последняя не только получала (и продолжала получать на момент рассмотрения спора) по нему электрическую энергию, но и добровольно частично ее оплатила, т.е. своими действиями подтверждала действительность сделки, в связи с чем полученная электрическая энергия подлежит оплате в полном объеме в соответствии с его условиями.

При этом важно учитывать несколько моментов: во-первых, отношения по договору являются длящимся, во-вторых, гарантирующий поставщик, привлеченный к участию в деле, о ничтожности договора не заявляет, в-третьих, суд также воздерживается от констатации ничтожности договора.

Последующие судебные споры между участниками договора подтвердили приведенные выводы[7]. Более того, в дальнейшем суд по требованию розничного производителя признал незаконным односторонний отказ сетевой организации от исполнения договора, признав договор действующим[8].

Гарантирующий поставщик, чьи права нарушаются указанным договором, самостоятельного иска о признании ничтожного договора недействительным[9] не подает, а ограничивается лишь взысканием с сетевой организации недополученных денег.

В рассматриваемом случае мы имеем:

  • договор, противоречащий правовому акту и нарушающий права третьего лица, т.е. отвечающий признакам ничтожности согласно п. 2 ст. 168 ГК РФ;
  • недобросовестную сторону договора, утратившую право ссылаться на его ничтожность;
  • добросовестную сторону договора, которая его исполняет и по заявлению которой суд применил эстоппель;
  • третье лицо, права которого нарушены договором, но которое предпочитает защищать свое нарушенное право не путем признания договора ничтожным, а иными способами.

Каково материально-правовое последствие применения принципа эстоппель к недобросовестной стороне ничтожного договора

В результате применения принципа эстоппель к недобросовестной стороне ничтожного договора мы получаем неопределенность правового эффекта этого договора: является ли он только видимостью или существует на самом деле?

Если исходить из презумпции, что по своей природе ничтожные сделки являются таковыми автоматически вследствие определенного порока, не создают правового эффекта и, следовательно, не нуждаются в оспаривании и недействительны независимо от воли их сторон и/или решения суда, то правовой эффект сделки, однозначно, является лишь видимостью.

Но с другой стороны, независимо от заявлений и поведения участников процесса суд обязан квалифицировать спорную сделку[10], а также «отвергать всякие требования, основанные на ничтожной сделке, независимо от заявлений заинтересованных лиц»[11]. Поэтому присуждение добросовестной стороне исполнения по сделке при отсутствии в судебном акте утверждения о ее ничтожности можно расценивать как подтверждение ее действительности.

Впрочем, здесь также возможен еще один вариант рассуждения: недобросовестное поведение стороны договора привело к наделению ее контрагента «договорным требованием в отсутствие действительного договора между сторонами»[12].

В результате совпадения ряда факторов, среди которых взаимное исполнение по сделке, применение к недобросовестной стороне такой сделки эстоппеля и отсутствие констатации ее ничтожности судом мы получаем «сделку Шрёдингера», которая одновременно является и ничтожной, и действующей.

Как верно отмечает Д.О. Тузов в отношении такой сделки: «ее кажущийся «эффект» как бы «узаконивается» в рамках конкретного дела судебным решением, причем узаконивается, как ни парадоксально это звучит, благодаря недобросовестности одной из сторон[13]».

При этом само законодательство умалчивает о материально-правовых последствиях применения п. 5 ст. 166 ГК РФ к недобросовестной стороне договора, говоря лишь о том, что «заявление о недействительности сделки не имеет правового значения». В литературе неоднократно делались попытки дать толкование данной норме с точки зрения последствий для ничтожной сделки[14], но в доктрине единый подход к этому отсутствует.

Здесь хотелось бы дополнительно обратить внимание на следующее.

Если мы признаем, что в результате применения к недобросовестной стороне ничтожного договора принципа эстоппель происходит конвалидация такого договора, то возникает вопрос: является ли такая конвалидация полной и бесповоротной?

Если да, то в случае, если третье лицо, чьи права нарушены договором, заявит требование о признании его ничтожным, логично предположить, что суд должен ему в этом отказать.

Иначе такая конвалидация является не полной, а скорее условной, действующей ровно до тех пор, пока суд по иску лица, имеющего на это право, не констатирует ничтожность сделки. И в этом виде такая конвалидированная сделка очень напоминает оспоримую. Но может ли сделка, имеющая в своем основании порок, по общему правилу означающий ее ничтожность, в результате применения принципа эстоппель превратиться в оспоримую?

В определенных случаях конвалидация ничтожной сделки все же возможна

На поставленные в настоящей статье вопросы пока невозможно дать однозначные ответы. Вероятно, до тех пор, пока на уровне Верховного суда не появятся соответствующие разъяснения относительно условий и возможных последствий конвалидации недействительных сделок, суд в каждом случае самостоятельно должен решать эти вопросы, опираясь на конкретные обстоятельства дела.

При этом, принимая решение относительно возможности конвалидации ничтожной сделки, суд, так или иначе должен учитывать цель, которую преследовал законодатель, устанавливая соответствующее ограничение, нарушение которого привело к порочности сделки.

Очевидно, что, устанавливая ограничение, изложенное в абзаце 3 п. 128 ОПФРР, законодатель не преследовал цель сузить круг возможных контрагентов сетевой организации до одного только гарантирующего поставщика. Дополнительно об этом свидетельствует тот факт, что для возмещения недополученной сбытовой надбавки гарантирующего поставщика законодательством предусмотрен специальный механизм. Действительно, ведь и в случае наличия у сетевой организации надлежащих приборов учета, т.е. соблюдения установленного условия, гарантирующий поставщик точно так же лишался бы своей сбытовой надбавки.

Напротив, целью законодателя является надлежащий почасовой учет электрической энергии, который, по всей видимости, не столь важен, когда контрагент всего один. В случае же если контрагентов несколько – почасовые приборы учета обеспечивают ясность в вопросе: кто, в каком объеме и в какой период времени поставил электрическую энергию в сети сетевой организации.

Но даже несмотря на отсутствие необходимых приборов учета на всех объектах сетевой организации, в рассмотренном деле установленная законодателем цель достигнута.

Дело в том, что иных производителей электрической энергии в районе нет, у сетевой организации не заключены договоры с какими-либо иными независимыми поставщиками электрической энергии, точка поставки электрической энергии от розничного производителя оборудована надлежащими приборами учета. В связи с этим отсутствуют какие-либо сомнения относительно того, кто, в каком объеме и в какой период времени поставил электрическую энергию сетевой организации: через все точки поставки, кроме точки розничного производителя, энергия поступает от гарантирующего поставщика, через точку поставки розничного производителя – исключительно от него.

Поэтому, учитывая цель установления запрета и исходя только из его формального нарушения, представляется неверным аннулировать жизнеспособную сделку. В подтверждение этого можно привести еще некоторые аргументы.

Во-первых, законодательное ограничение в части условий заключения договора установлено в отношении недобросовестной стороны, т.к. именно она должна обеспечить наличие необходимых приборов учета на своих объектах.

Во-вторых, несмотря на то, что обе стороны договора являются профессиональными участниками розничного рынка электрической энергии, незнание добросовестной стороной факта отсутствия у ее контрагента необходимых приборов учета объективно [15] и справедливо «ввиду явной информационной асимметрии между сторонами»[16] . При заключении договора каждая из сторон вправе полагаться на то, что ее контрагент, являясь добросовестным участником оборота, выполнил все зависящие от него условия для заключения такого договора. Иное противоречило бы общим принципам гражданского законодательства и теории гражданско-правовых отношений.

Во-третьих, спорный договор не нарушает публичных интересов [17]. В рассмотренном случае лишь нарушаются имущественные права третьего лица, которое успешно их защищает иным способом – взыскивая недополученные денежные средства с недобросовестной стороны.

В-четвертых, исцеление спорного договора в данной ситуации выполняет превентивную функцию и поддерживает подход судов – предъявлять повышенные требования к добросовестности тех участников оборота, которые осуществляют деятельность в рамках узкой специализации (энергоснабжение, страхование, кредитование).

В заключение следует добавить, что настоящая статья не претендует на глубокое теоретическое исследование вопроса возможности конвалидации ничтожных сделок, напротив, к ее написанию автора подтолкнули сугубо практический интерес и профессиональное любопытство, а именно: желание понять, каково материально-правовое последствие применения принципа эстоппель к недобросовестной стороне ничтожного договора. В связи с этим автор будет признателен за высказанные замечания по статье и поднятым в ней вопросам, направленные по электронному адресу j.kolesnikova@advocates.su.

Автор: Жанна Колесникова, Руководитель коммерческой практики адвокатского бюро «Плешаков, Ушкалов и партнеры»

Ссылка на публикацию.


[1] Следует отметить, что Концепция развития гражданского законодательства в свое время прямо указывала на необходимость восполнения данного пробела. Согласно Концепции, «при решении вопроса о допустимости и возможных способах исцеления ничтожных сделок следует исходить из установления оптимального баланса между необходимостью признания действительными некоторых ничтожных сделок в интересах добросовестных участников гражданского оборота и недопустимостью оставлять в силе наиболее социально опасные ничтожные сделки, грубо нарушающие закон».

В итоге указанные рекомендации не были восприняты при внесении изменений в общие положения ГК РФ, и позитивное регулирование допускает возможность конвалидации ничтожных сделок лишь в отдельных, прямо поименованных в законе случаях, и только посредством подачи особого преобразовательного иска.

[2] См, например. М.А.Егорова, Конвалидация недействительных договоров на основании принципа estoppel в российском гражданском законодательстве // Юрист. 2014. №1, Тузов Д.О. Общие вопросы недействительности сделок в проекте Концепции совершенствования Гражданского кодекса Российской Федерации.

[3] В.А. Короткова, Эстоппель в гражданском праве. «Опыты цивилистического исследования: Сборник статей» (выпуск 2), рук. авт. кол. и отв. ред. А.М. Ширвиндт, Н.Б. Щербаков. Статут. 2018.

[4] В рамках настоящей статьи принцип эстоппель понимается в том его значении, в котором он воспринят российской доктриной и правоприменительной практикой — в виде запрета противоречивого поведения.

[5] Абзац 3 п. 128 Основных положений функционирования розничных рынков электрической энергии, утв. Постановлением Правительства РФ от 04.05.2012 №442 (далее – «ОПФРР»), предусматривает, что сетевые организации вправе приобретать электрическую энергию для целей компенсации потерь, возникающих в их сетях, у производителей электрической энергии на розничном рынке… «в случае оборудования сетевой организацией всех своих объектов электросетевого хозяйства приборами учета, позволяющими измерять почасовые объемы электрической энергии, потребленной всеми энергопринимающими устройствами, присоединенными к объектам электросетевого хозяйства данной сетевой организации, принятой в объекты электросетевого хозяйства данной сетевой организации, а также отпущенной из объектов электросетевого хозяйства такой сетевой организации в объекты электросетевого хозяйства смежных сетевых организаций».

Следует отметить, что абзац 3 п. 128 ОПФРР изложен не в виде нормы-запрета, а в виде условия при котором договор может быть заключен. Однако с учетом того, что в российском законодательстве и правоприменительной практике подход к разделению императивных норм на нормы-запреты и предписывающие нормы не воспринят, в рамках данной статьи не будет исследоваться вопрос, действительно ли договор в случае несоблюдения установленного условия является недействительным или это должно влечь за собой иные последствия, например, в виде квалификации отношений сторон в качестве иного договора.

Также не будет исследоваться вопрос, является ли данный договор ничтожным или оспоримым в контексте последней — крайне неудачной — редакции ст. 168 ГК РФ. В настоящей статье ничтожность договора принята в качестве отправной точки.

[6] Постановление Арбитражного суда Поволжского округа от 26.03.2015г. №Ф06-20906/2013.

[7] Дело №А06-2543/2018, Дело №А06-9122/2018, Дело № А06-1841/2019.

[8] Дело №А06-2732/2019.

[9] В рассматриваемом случае лицо, чьи права нарушаются договором, вправе обратиться за защитой своих прав именно путем подачи иска о признании ничтожной сделки недействительной, не требуя применения последствий ее недействительности (п. 3 ст. 166 ГК РФ).

[10] Пункты 1, 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 №57 «О некоторых процессуальных вопросах практики рассмотрения дел, связанных с неисполнением или ненадлежащим исполнением договорных обязательств».

[11] «Сделки, представительство, исковая давность: Постатейный комментарий к статьям 153 - 208 Гражданского кодекса Российской Федерации». Отв. ред. А.Г. Карапетов. М-Логос. 2018.

[12] Подробную критику такого подхода см.: А.М. Ширвиндт. «Ссылка на ничтожность сделки как злоупотребление правом. Изобретение судов, закрепленное в законе» // Арбитражная практика. 2015. №7.

[13] «Сделки, представительство, исковая давность: Постатейный комментарий к статьям 153 - 208 Гражданского кодекса Российской Федерации». Отв. ред. А.Г. Карапетов. М-Логос. 2018.

[14] См, например, В.А. Короткова. Там же.

[15] Очевидно, что у розничного производителя отсутствует как фактическая, так и юридическая возможность проверить наличие приборов учета на сотнях тысяч объектов сетевой организации.

[16] Федоров Д.В. Признание ссылки на ничтожность недобросовестной в зарубежном и российском праве // Вестник гражданского права. 2018. №6

[17] Конечно, с определенной долей условности можно было бы сказать, что публичный интерес здесь выражается в защите интересов конечных потребителей электрической энергии, поскольку размер сбытовой надбавки гарантирующего поставщика и размеры тарифов на электрическую энергию для потребителей находятся в прямой взаимосвязи.


Подписаться на обновления

Заполните поле
Заполните поле
Заполните поле
Заполните поле
Заполните поле
Заполните поле